Рандеву

Артур Иваныч человек опытный, в баке с грушевой эссенцией тонул, космонавта Гречку стриг, говорит: по Говорова не поедут, там асфальт старый, поедут по Парковой, кол мне в рог. Пошли на Парковую, в каких-то говнах за кустом сели, ждем. Подходит хмырь, корки в нос, уходите. Ушли, крюканули, опять там же тихонечко приговнились, ждем. Холодно. Артур Иваныч человек обеспеченный, стакан в себе, две в карманах, говорит: на, малой, просветись, а то придаток простудишь. А я эссенцию даже нюхать не могу, воротит, он говорит: как хотите, ваше высокомудие, у меня пальто из колбасной шкурки, не греет. Накатил, глаза веером, руки волнами. Два часа. Хмырь опять пришел, у знака встал, в рацию глядит, она его хуями кормит, он на нее с усов капает. Служба. Два тридцать. Артур Иваныч говорит: как хотите, ваше скотоложество, у меня ботинки летние, солнцезащитные, калориями наружу. Накатил, глаза пятнами, в башне люки пооткрывались. Два сорок. Артур Иваныч говорит: как-то странно, там охрана крутая, звери, огуречной жопкой могут убить, а тут на всю улицу один выпидрыш. Наверно, говорит, маршрут резервный и зря сидим. Хотя, говорит, если зря живем, то похуй, что зря сидим. Но, говорит, если упала в ладонь звезда, искрой рассыпались провода, гори хотя бы одну минуту, не гнутый, не пнутый и не задутый! Забродил, короче, перчатка на башке встала. И тут джипы из-за угла, джипы, джипы и мерин. Я лег, он встал, хмырь прыгнул, голос у Артур Иваныча свиной, раненый и загробный.

- А на левой груди профиль Путина-а-а! А на правой Алинка анфа-а-а-с!

Через неделю отпустили, за отсутствием состава, два ребра и нос, жить можно, три ребра и челюсть, Артур Иванычу за вокал отдельных оценок полное табло насовали. Он говорит: на всю жизнь память, внукам буду рассказывать, что живого самого видел. Теперь бы, говорит, дохлого поглядеть.

Евгений Шестаков