Последние месяцы в России ознаменовались серией событий, которые оказались новыми для отечественной политики. Неожиданные итоги губернаторских выборов в ряде регионов, активные разговоры о возможной конституционной реформе и изменении партийной системы – все это вошло в лексикон экспертов осенью 2018 года. О последних событиях в российской политике и их последствиях для страны корреспондент siapress.ru поговорил с профессором МГИМО, историком и политическим аналитиком Валерием Соловьем.
«Тот очень мирный вегетарианский протест, который мы наблюдали на сентябрьских выборах, может перерасти в протест далеко не вегетарианский»
– Как власть восприняла итоги выборов в Приморье, Хабаровском крае, Хакассии и Владимирской области?
– Власть пыталась сделать вид, что все нормально. Она сделала хорошую мину при плохой игре, но, в действительности, итоги были восприняты в высоких кабинетах как проигрыш. Тем более досадный, что проиграны оказались не четыре региона, а восемь. Просто еще в четырех поражение удалось компенсировать с помощью административного давления и электоральных ухищрений. Учитывая, что губернаторские выборы проходили в 22 регионах, то потеря по гамбургскому счёту восьми, оказалась, конечно, не роковым ударом, но очень серьезным предупреждением власти о накопившемся в обществе недовольстве.И общество не просто недовольно на кухне, оно готово свое недовольство высказывать в поведении – пока путем голосования.Естественно, «около Кремля» начались разговоры о том, что надо бы что-то менять, что-то сделать с партийной системой, поскольку нарастают левопопулистские настроения, но, как и предполагали наиболее мудрые наблюдатели, а точнее, наиболее опытные, в результате ничего не изменится.
– У власти есть какой-то план, как выйти из ситуации с результатами выборов?
– После некоторых размышлений и наблюдений власть сочла, что дела обстоят не так уж и плохо, что ситуация под контролем, что всем удастся заморочить мозги и уверить, что это был «хитро задуманный план». Может, займутся ребрендингом «Единой России», что, конечно, на самом деле, ни к чему не приведет, но хотя бы создаст впечатление какой-то деятельности. Вы вряд ли помните, но в советское время был очень популярен анекдот, который характеризовал политику различных вождей. При Леониде Ильиче Брежневе говорили: «Давайте мы зашторим окна поезда, будем бегать с криками «ту-ту» и делать вид, что поезд движется». Есть ощущение, что именно такое отношение возобладало. На мой взгляд, это ошибка, поскольку ситуация у нас откровенно плохая. И она будет, несомненно, ухудшаться для власти. И тот очень мирный, я бы сказал, вегетарианский протест, который мы наблюдали на сентябрьских выборах, может перерасти в протест далеко не вегетарианский.
Фото: Максим Стулов / Ведомости
– Сейчас в этих регионах, в частности в Приморье, пытаются переиграть итоги выборов. Какие последствия у этого могут быть?
– А мы не знаем, какие последствия у этого могут быть. Мы даже не знаем, как пройдут выборы в Приморском крае. Кожемяко там не так уж популярен, у него есть очень влиятельные оппоненты, которые сделают все, чтобы его победа или не состоялась, или оказалась как можно менее убедительной. Это во-первых. Во-вторых,не надо насиловать людей, не надо ломать их через колено. Если вы этим занимаетесь, то должны быть готовы, что люди поведут себя не так, как они вели себя последние 15 лет и совсем не так, как вы к этому привыкли.Даже самое безропотное, запуганное существо может озвереть. Владимир Владимирович Путин не зря любит вспоминать о крысе, которую загнали в угол. Общество в угол загонять не стоит. Я, правда, не ожидаю, что такая реакция со стороны населения последует немедленно, но склонен полагать, что осень 2019 года может стать весьма тревожной.
– Почему именно осень 2019 года?
– Во-первых, потому что есть определенная цикличность российской политики. Во-вторых, необходимо, чтобы недовольство, или даже ненависть, накопились.
«Пенсионная реформа оказалась тем Рубиконом, за которым даже идиотам стало понятно, что власть намерена обеспечивать функционирование государства за счет населения»
– В одном из своих недавних текстов вы сказали, что в России возрождается классовый конфликт. Что под этим подразумевается?
– Под этим я понимаю классовое противостояние, я бы даже сказал классовую ненависть в ее наиболее простой, обнаженной форме. Это ненависть между бедными и богатыми.Есть некое привилегированное меньшинство, чьи аппетиты, несмотря на кризис, не падают. Эта группа нагло демонстрирует свое превосходство, нагло показывает, как она относится к «быдлу».Я имею в виду, в том числе, и заявление свердловской чиновницы. На самом деле, она выразила все то, что власть думает об обществе: «Есть податное, бесправное население, которое должно обеспечивать функционирование государства и нас избранных». В этом суть конфликта.
– Почему вы говорите, что конфликт возрождается? Его раньше не было?
– Классовый конфликт, конечно, существовал всегда, но он был завуалирован по очень простой причине – было много нефтяных денег. Их хватало на то, чтобы замазывать, затушевывать противоречия, поддерживать социалку.Как только финансов стало меньше, а Россия начала тратить гораздо больше на противостояние с западным миром, вдруг выяснилось, что деньги надо брать и с без того бедных людей.Вот их и превратили в «новую нефть», стали выжимать из них все. И именно пенсионная реформа оказалась тем Рубиконом, за которым даже идиотам стало понятно, что власть намерена обеспечивать функционирование государства и его амбиций за счет населения. До этого момента люди надеялись на поддержание или возобновление социального контракта между обществом и президентом. Это был контракт, на котором держались путинское большинство и пресловутая политическая стабильность. Население предоставляло власти карт-бланш на осуществление любой политики – подавление или свёртывание демократических свобод, на избрание кого нужно, но взамен получало гарантии социального выживания и даже шанс на развитие.
– Почему этот контракт перестал действовать?
– На самом деле, ни одна разумная власть в мире не покушается на социальный минимум и не лезет в постель и переписку. Но наша власть стала заниматься именно этим.Обратите внимание, как она пытается получить доступ к нашей переписке, к обмену информации в соцсетях. Она пробует залезть в нашу постель, контролировать нашу нравственность. Но самое главное, она сделала абсолютно недопустимую вещь – наступила на то, что общество считает своим правом, своей непременной социальной привилегией, на пенсию. Если бы я и мои товарищи-эксперты пытались найти что-то, что способно сплотить всех и настроить их против власти, мы вряд ли смогли бы придумать что-нибудь лучше. Это было сделано как будто намеренно.
Пенсионная реформа объединила всех в сильнейшем раздражении к власти. Это я еще смягчаю. Но, опять же, надо отдавать себе отчет, что некоторые процессы требуют времени для своего разворачивания. Первое, что мы увидели, это изменение массового сознания. Оно произошло уже летом. В сентябре мы увидели, что массовое сознание продуцирует новое политическое поведение. Общество перешло к протестам. Через год мы увидим, что этот протест станет более масштабным, более радикальным и, полагаю, гораздо менее предсказуемым.
«Академически это можно назвать «повышающейся турбулентностью», а неакадемически – масштабным политическим кризисом»
– Наращивание ура-патриотической и милитаристской риторики способно погасить этот протест?
– Нет, эта история уже отыграна. Компенсаторная пропаганда потеряла свою силу к началу 2016 года. Дальше шла инерция, а сейчас и она прекращается. Только 20 процентов граждан считают Россию великой державой, остальные соизмеряют величие со своим материальным положением, и видят, что никакая эта держава не великая, что главные проблемы находятся внутри, а не вовне. Перевернуть общественные настроения, как это случилось в 2014 году, уже не удастся.
– В последние месяцы часто обсуждают возможное изменение Конституции. Реально ли это в ближайшее время, и какие существуют сценарии, если власть решится на реформу главного закона страны?
– Для того, чтобы изменить конфигурацию государственной власти можно даже не менять Конституцию. Я не очень хороший специалист по конституционному праву, но я вижу, что Россия из федеративного государства, каким она была в 90-х годах (а по уровню федеративных свобод мы стояли где-то на уровне Канады), превратилась в абсолютно унитарное государство, при этом Конституция ни на йоту не изменилась.
С изменение конфигурации госвласти будет сложнее, возможно, что-то все-таки придется менять, но, я думаю, что можно обойтись и без этого. Для чего это надо? Для того, чтобы осуществить транзит системы. Я подчеркиваю, не трансферт верховной власти –второго Путина не будет, и найти его невозможно. Но та группа людей, которая выступает бенефициарами действующей системы, хотела бы сохранить ее и после Путина. Она будет прикладывать для этого все свои недюжинные усилия.Есть несколько вариантов того, как это сделать. Их стали интенсивно разрабатывать еще год назад, а, возможно, и раньше. Что в результате из этого будет востребовано, и в каком порядке, я не знаю, но с очень высокой уверенности могу сказать, что ничего из этого не выйдет. Потому что это надо было делать, когда власть находилась на пике своего могущества и пользовалась народным доверием, а не тогда, когда вступила в фазу деградации и роста неприязни.
– А вообще, какой горизонт планирования у российской власти?
– Это зависит от характера обсуждаемых вопросов, но есть идеи, чей горизонт доходит до 2032-2035 годов. Они связаны с возможностью удержания власти и возможностью противостояния Западу. Но это особого значения не имеет. Как только мы вступили в фазу, а мы точно в нее вступили, когда массовое сознание претерпевает качественное, подчеркну — качественное, а не количественное изменение, то мы вступили в фазу непредсказуемости. Академически это можно назвать «повышающейся турбулентностью», а неакадемически – очень масштабным политическим кризисом.
«Действует знаменитый русский принцип планирования любой политики: «авось оно рассосется»
– Этот классовый конфликт, о котором шла речь, может перерасти в терминальную стадию с всплеском насилия?
– Да, может. Но когда и при каких обстоятельствах это произойдет, предсказать невозможно. Можно лишь спрогнозировать наступление кризиса, но то, как он будет развиваться, и какими окажутся его результаты, предугадать никто не в состоянии. Политическая наука, да и вообще любая наука, такими прогностическими способностями и аналитическими инструментами не обладает. Но то, что в фазу кризиса мы уже вступили, кажется вполне очевидным. Он будет развиваться в течение нескольких лет, ведь кризис – это не одноразовый акт, это процесс, где будут свои взлеты и падения. Что касается классового конфликта, то левопопулистский запрос будет нарастать, и он, несомненно, обретет свое политическое воплощение и представительство, но не в виде нынешней компартии. Я думаю, что появятся новые политические силы или, возможно, группа лидеров, которая этот протест и возглавит.
Фото: thepeoplesassembly.org.uk
– У власти получится взять эту левопопулистскую идею под свой контроль?
– Это обсуждается, но вряд ли. Все это надо было делать раньше. Оценки того, что может произойти, были известны, по крайне мере год назад. Еще до президентских выборов я беседовал с людьми, которые мне рассказали, в каком направлении общество будет двигаться.Но здесь действует знаменитый русский принцип планирования любой политики: «авось оно рассосется». Поверьте, этот принцип у нас является системообразующим и в экономической политике, и во внутренней политике, и во внешних связях.
– Какой-то сценарий транзита системы сможет повлиять на ситуацию в благоприятную сторону?
– Есть варианты, которые теоретически благоприятны, но они абсолютно нереализуемы, поэтому даже не вижу смысла их обсуждать. Я бы сказал, что мы движемся по руслу, по которому уже прошел ряд стран. Это движение в сторону масштабного и кардинального политического кризиса.
– Для справки: какие варианты транзита системы есть на данный момент?
Их два, и они очень простые: мирный и контролируемый, — и неконтролируемый и не очень мирный. Но в случае неконтролируемого и не очень мирного это будет уже другая система, которая возникнет как результате кризиса.
«Всегда путь к масштабным кризисам и революциям прокладывает власть»
– При общении с вашими коллегами у меня возникло впечатление, что основная цель текущего политического режима — это распределение ренты между группами рентополучателей. Так ли это на ваш взгляд, и если да, то что это за группы?
– Несомненно, это так, это одна из опор стабильности, один из смыслов существования действующей власти. Рентополучатели – те группы, которые близки к вершине власти. Если говорить о самой близкой группе, то это 10-12 человек. Называть я их не буду, они и так, в общем, более-менее известны.
– Одна из претензий, которая предъявляется к действующей власти и вообще к политической элите – оторванность от населения. Это типично только для нас или то же самое происходит и в других странах?
– Это происходит в тех странах, где отсутствует политическая конкуренция, и, соответственно, можно игнорировать любую критику. В тех странах, где элита ведет себя так, словно она сошла с ума. Поверьте, путь к кризису никогда и нигде не прокладывает оппозиция.Всегда путь к масштабным кризисам и революциям прокладывает власть. И любая власть, идущая к революции, ведет себя так, как будто она сошла с ума.Это универсальное правило. Исключений оно не знает. Это все является мировым трендом, ни у кого нет своего «особого пути».
– Некоторые специалисты сейчас говорят, что на Западе элиты отрываются от населения и не понимают его запросов. Там это с чем связано?
– Если на Западе элита слишком далеко отрывается от населения, то возникают новые политические силы, новые политические лидеры, которые на это обращают внимание. Они пользуются поддержкой, и начинают влиять на политический спектр. Президент Трамп в США, «Альтернатива для Германии», рост правопопулистских партий в Европе. Посмотрите – там система откликается. В России, поскольку отсутствуют внутренние механизмы балансировки, скорее всего, система просто разрушится. Она не способна трансформироваться изнутри.
«Мы увидим, что значительная часть элит поспешит перейти на сторону народа»
– А партийная система в России может как-то трансформироваться?
– Эта система погибнет. Что-то, возможно, выживет, что-то будет на руинах этой системы процветать, возрождаться, но в своем нынешнем виде она шансов не имеет. Потому что нет никакой партийной системы.Есть партия власти, а все оппозиционные партии и квазиоппозиционные – это не более чем элементы партии власти, выполняющие те или иные роли.
– Возможен ли конфликт между рентополучателями, а не между элитой и обществом?
– Конечно, возможен, и этот конфликт будет, но не раньше, чем проявится со всей очевидностью конфликт между властью и обществом. Как только общество окажется в состоянии бросить серьезный, очевидный, заметный вызов власти, мы тут же увидим, что значительная часть элит поспешит перейти на сторону народа. Это, опять же универсальное правило, ничего нового здесь нет.Вдруг выяснится, что они всегда были с народом и против тех или иных действий, что на самом деле они были критиками пенсионной реформы, и что они всегда держали кукиш в кармане. А теперь они протягивают руку восставшему народу.
– Некоторые эксперты называют текущий политический режим в России умерено автократичным. В таких политических системах лидер зависит от режима или режим от лидера?
– Я бы мог разводить турусы на колесах, и говорить, что существует взаимозависимость и, наверно, диалектически это правильно.Но, поверьте, в таких режимах во главе власти находится человек, который ее создал, который сформировал определённый стиль взаимоотношений. Это пирамида, которая стоит на вершине, а не на основании и она критически зависит от одной личности.
– Может ли режим во спасение самого себя сменить эту личность?
– Нет, это абсолютно исключено.
– Почему ключевым моментом для политической системы станет 2020-2021 годы?
– Потому что на это время запланированы некоторые события, связанные, в том числе с конституционной реформой. И потому, что на это время приходится перекрещение ряда тенденций и трендов, которые, скорее всего, дадут мощный кумулятивный эффект.
– Он приведет к полному разрушению или произойдет трансформация системы?
– Из хаоса рано или поздно возникает новый космос, а космос – это порядок.
Артем Мазнев
Свежие комментарии