Шенгю

В китайском языке есть удивительное понятие — «шенгю» [shēngyù, шэн юй]. Впрочем, не только в китайском. Оно есть почти в любом языке и не переводится только на современный русский, хотя ещё в царской России с ним были хорошо знакомы.

Это понятие затрагивает явления самого разного масштаба — от каждодневной жизни до отношений между нациями. Более того, в здоровом обществе это один из фундаментальных инструментов, обеспечивающий его нормальное существование.

Если бы кто-то спросил Лао-Цзы, в чём заключается суть шенгю, то он наверняка ответил бы так:

«Человек подобен пустому высокому кувшину, а каждый достойный поступок — капле мёда. Нужно много времени и много капель, чтобы наполнить кувшин до краёв и его содержимое стало видимо окружающим.

Мёд испаряется на солнце, и, чтобы кувшин всегда был полон, новые капли должны литься в него беспрестанно.

Недостойный поступок походит на пригоршню навоза. Даже если мёда в кувшине много, а пригоршня навоза всего одна, его запах будет слышен издалека.

Когда навоз смешивается в кувшине с мёдом, весь мёд становится равным навозу. Только тот, кто умирает от голода или сошёл с ума будет пить из этого кувшина.»

Проще говоря, когда человек говорит правду, выполняет свои обещания и соблюдает принятые в обществе законы и обычаи, у него со временем появляется хорошее шенгю.

И напротив, когда человек:

• обещает что-то сделать и не делает, потому что даже не собирался или не способен на это;
• говорит нечто заведомо лживое, желая ввести других в заблуждение;
• ворует у других или совершает другие постыдные поступки;

его шенгю становится плохим вне зависимости от сделанных ранее добрых дел.

А теперь о том, почему это понятие так бесконечно далеко от нас: не знаю, что послужило этому причиной, но когда правительство больше десяти раз за год рассказывает нам, что мы нащупали дно кризиса; когда Министерство обороны выдвигает одну неправдоподобную версию гибели Малайзийского боинга за другой; когда президент год за годом обещает удвоить ВВП и победить коррупцию; когда чиновников ловят за руку на воровстве, а они отделываются смешными отговорками; когда наши спортсмены массово пользуются допингом; когда военные утверждают, что их не было в Крыму и нет на Украине, а потом получают боевые медали; когда телеведущие рассказывают нам страшные сказки про распятых мальчиков; когда прокурора уличают в связях с бандитами — это значит, что дерьмо льётся в их кувшины рекой. Но это их проблема.

Наша проблема в том, что мы хлебаем из этих кувшинов с причмокиванием. Зажимаем нос, чтобы поменьше смердело, и хлебаем. Мёда в них остаётся всё меньше, дерьма становится всё больше, но нас это уже не смущает — мы привыкли, а некоторые из нас даже вошли во вкус.

Даже наиболее адекватные упорно прикладываются к этой адской смеси, чтобы в очередной раз воскликнуть: «Да это же дерьмо! Мы же говорили! Неужели вы не чувствуете?» И слышат в ответ: «А вы хорошо распробовали? Проверьте ещё разок.»

С голода мы пока не умираем ни в прямом, ни в переносном смысле, да и кувшинов у нас 140 миллионов, но мы почему-то никак не можем оторваться от потока зловонной жижи. От нас самих уже давно воняет, поэтому все нормальные люди вокруг смотрят на нас с жалостью и омерзением, как на сумасшедших.

В русском языке, когда он был могучим и великим, когда им разговаривали учёные и поэты, купцы и военные, ремесленники и аристократы, было одно слово, сходное по смыслу с шенгю. К сожалению, звучание его ныне забыто, а смысл полностью утрачен. Попробуйте его вспомнить.

Вспоминайте его каждый раз, когда вам рассказывают про грандиозные планы, великие достижения и неопровержимые доказательства. Это избавит вас как от ошибки всему верить, так и от необходимости всё проверять. Вы не обязаны опровергать раз за разом чью-то ложь — достаточно уличить человека во лжи всего один раз, чтобы навсегда перестать его слушать. Достаточно один раз поймать на воровстве, чтобы никогда больше не доверять ничего ценного.

У нас ведь было это слово и оно значило очень много. Может быть, вы его всё-таки помните, а?

Вадим Жартун