О смертной казни молчанием

Конец стратегии «если митинга нет в телевизоре, его нет в жизни»

Такого скопления народа Пушкинская площадь не знала последние лет двадцать. Заявляю это вполне авторитетно — как житель центра, в чьем анамнезе неизбежно огромное количество всевозможных митингов.

Чем бесцеремоннее кружили вертолеты, чем настойчивее голос в матюгальнике пугал провокациями и последствиями, тем стремительней заполнялась площадь людьми. Пройдя до середины Большой Бронной, обильно декорированной угрюмыми серыми автобусами, я решила вернуться домой, но не смогла. Плотный людской поток потащил меня вперед. На углу Тверской уже не ощущалось никакого движения. Над шеренгой мелких нацгвардейцев в черном (у ног одного из них притаился ярко-красный баллончик, похожий на газовый) возвышался огромный рыжий полицейский, перемежающий изощренный мат сводкой событий. Что мы можем сделать, шипел он в мобильный, тут собралось не меньше тридцати тысяч.

С трудом вернувшись домой, ринулась к компьютеру и телевизору. Первый сообщил мне устами МВД о восьми тысячах митингующих (привет рыжему полицейскому!), второй не сообщил ничего. Актуальнейшие новости предоставили последние данные о разгоне демонстрации в Йемене. Актуальнейший документальный экран давал сагу о «Мотороле». Актуальнейшее кино олицетворял фильм «Кавказская пленница», один герой которого призывал другого не путать личную шерсть с государственной. И только эту древнюю шутку политизированный зритель, обожающий аллюзии, мог трактовать как намек на тему антикоррупционного митинга «Он вам не Димон». Глубокой ночью Соловьев отважился на путаный монолог (в духе человека с матюгальником) о провокациях и последствиях. На следующий день разговор об акциях по всей стране несколько раз взбухал на ток-шоу, но тут же был прекращен бдительными ведущими. Кремлевские мудрецы придерживаются надежной стратегии: того, чего нет в ящике, нет в реальности. Чуть раньше не было марша памяти Немцова, теперь нет акций Навального. Любой другой, некремлевский, взгляд на мир приговорен, как сказала бы Зинаида Гиппиус, к смертной казни молчанием.

Иероглифы истории — забавнейшая штука. 26 марта 2000-го началась эра Путина. Прошло ровно 17 лет с того момента, как победитель выборов стремительным шагом вошел в «Александр-хаус», где ковался его триумф. С тех пор коренным образом изменились и президент, и страна, и телевидение, страну формирующее. Казалось, вечный покой будет всегда. Но вот настало 26 марта 2017-го, и опять случился поворот круга. Официальный агитпроп потерпел мощное поражение.

Сначала на уровне интернетовского мема, потом на уровне блистательных расследований о Чайке и Димоне. Мне, кстати, «Чайка» представляется более значительной и глубокой работой, чем «Димон», что не имеет решительно никакого значения. О подобном качестве документалистики телевидение давно забыло. Здесь грубая плоть спецрасследования усилена иронией, драйвом, игрой.

Отдельный профессиональный успех — прямая трансляция митинга в разных регионах страны из штаба Фонда борьбы с коррупцией. Ее вел верный соратник Навального Леонид Волков. Не знаю, есть ли у Волкова телевизионный опыт, но работает он отлично. Прекрасная реакция, чувство меры, органика, умение модерировать слова и события в прямом эфире — такое не каждому Соловьеву дано. Отдельная вставная новелла — приход в штаб отряда полицейских с собакой. Неспешные стражи порядка лениво искали в штабе бомбу. Нашли только резиновую уточку, которую принялась грызть собака. Полицейских сменили пожарные, потом пришли другие полицейские. Отдельная реальность — весь этот оживший абсурд в прямом эфире, завораживающий своей бессмысленностью.

Власть перестала разговаривать с обществом, телевизор — с людьми. Именно этот вакуум заполнил Навальный. Он учится разговаривать. Он понятен, интересен, убедителен. Пройдет несколько дней, ТВ выйдет из кратковременного летаргического сна и примется за блогера-уголовника (официальная аттестация Навального). Первым делом ему поставят в вину совращение малолетних. Хотя совращать малолетних больше, чем это делают федеральные каналы, просто невозможно. Имею в виду даже не весь подленький и пошленький контент, а конкретику. Второй после общественно-политических ток-шоу столп программной политики — шоу с участием детей. Их теперь немеряно. На днях стартует очередной проект на канале «Россия» под названием «Золото нации». Не знаю, что будет в проекте, но пока золото нации нещадно эксплуатируется рейтинга ради. Телевизионные дети исправно демонстрируют умение читать слова задом наперед или доставать носом копчик.

Навальный — не мой герой. Я скорее из пессимистов, допускающих всегда самое грустное развитие событий. Посему не исключаю, что в случае его победы многие будут с благодарностью вспоминать Путина. Но это уже совсем другая история. А пока нельзя не признать очевидное: Навальный вывел зрителя из бермудского треугольника Украина—Сирия—Америка. Он показал зрителю свою страну, и какая-то часть страны откликнулась на увиденное.

Тем временем Пушкинская закрылась на ремонт. И это правильно. Нет площади — нет проблемы.

Слава Тарощина